Интересны воспоминания о жизни Ивана Яковлевича Корейши Екатерины Григорьевны Палицыной, опубликованные в 1869 году.
На них она решилась, также оскорбленная сочинительством Прыжова.
И сам Иван Яковлевич, и другие герои этого «романа», оставившие по себе добрую память, к тому времени были уже покойными.
А «у нея были все рассказы истинные, и верные сведения о всей жизни, действиях и кончине Ивана Яковлевича, которого она слишком 20 лет знала и не таким, каким брошюра его описывала».
В своих биографических записках об Иване Яковлевиче она представилась так: «Палицына, Смоленской губернии уроженка, а теперь и жительница Смоленского Вознесенского Девичьего монастыря, имея 72 года от роду и живя в келии, конечно не будет писать лжи».
Родился Иван Яковлевич Корейша (а по некоторым источникам – Корейш) в день празднования Рождества Пресвятой Богородицы, 21 сентября (8 сентября по старому стилю) 1783 года.
При крещении был наречен Иоанном в честь Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.
Он был третьим сыном священника села Инькова Поречского уезда Смоленской губернии Якова Корейши, поступившего в духовное звание из дворян. Сначала учился Иван Яковлевич в Смоленской семинарии, затем в духовной академии. Окончив курс и не пожелав принять сан священника, он был определен учителем в Смоленское духовное училище.
С юности искал он уединения, изучал Священное Писание, любил духовные книги. Послужив некоторое время на преподавательском поприще, Иван Яковлевич оставил звание учителя как отвлекающее его от духовных занятий и стал ходить по богомольям с целью поклонения русским святыням. Побывал в Соловецком монастыре, в Киеве, в Ниловой пустыни у преподобного Нила Столобенского.
Нилова пустынь всегда славилась чудесами от нетленных мощей преподобного Нила, а в ХVIII веке была одной из самых посещаемых в мире. Святая обитель являлась хранительницей высоких духовнонравственных традиций.
В течение трех лет Иван Яковлевич трудился вместе с братией, исправно исполнял все возлагаемые на него послушания, но неожиданно тяжело заболел. Когда по его просьбе больного поднесли к раке с мощами Нила Столобенского, то он сразу же получил исцеление. Помогли глубокая вера и сила молитв к этому святому. Возблагодарив преподобного Нила за чудесное исцеление, Иван Яковлевич решился покинуть мир.
По возвращении в Смоленск, он вновь приступил к своей преподавательской деятельности, но вскоре жизнь в кругу людей и мирская суета стала ему в тягость и он предпочел оставить учительство. Но, не желая обидеть своих учеников и их родителей, которые уважали его за честное и добросовестное отношение к своим обязанностям, Иван Яковлевич «притворился как бы помешанным и стал проявлять в действиях своих юродство».
Скоро Корейша нашел средство, которое помогало ему бороться с нарушающими его покой нежеланными гостями: он поселился на огороде в заброшенной бане, налепив на ее наружной стене шокирующее многих объявление. В нем говорилось о том, чтобы все без исключения приходящие к нему люди входили не иначе как ползком на коленях под натянутой веревкой. Понятно, что далеко не каждому удавалось выполнить такое требование. Одних это оскорбляло, другие не хотели рвать и грязнить одежду и потому уходили. А Иван Яковлевич каждое утро начинал с пения псалмов. Особенно часто было слышно, как он поет в своем ветхом жилище четырнадцатый псалом, который переложил на собственные стихи:
Господи, кто обитает в светлом доме выше звезд,
Кто с Тобою населяет верх священных горних мест?
Тот, кто ходит непорочно, правду навсегда творит,
И нелестным сердцем, точно как языком говорит.
Кто устами льстить не знает, ближним не наносит бед,
Хитрых сетей не сплетает, чтобы в них увяз сосед,
Презирает всех лукавых, хвалит Вышняго рабов,
И пред ним душою правых держится присяжных слов.
В лихву дать сребра стыдится, мзды с невинных не берет,
Кто на свете жить так тщится, тот вовеки не падет.
В такой обстановке протекала его жизнь несколько лет. Во время нашествия Наполеона, в 1812 году, его часто видели близ лагеря неприятеля, где он юродствовал, за что нес многочисленные оскорбления от врагов. Имея от Бога дар пророчества, Иван Яковлевич обличал местных господ, которые вели неправедную жизнь. Почти за сто лет до Октябрьской революции он во многих деталях предсказал ее ход и последствия.
В 1817 году он расстроил планы уже немолодого, избалованного жизнью, знатного вельможи, который, будучи женатым и имея троих детей, выдавал себя за холостого, пытаясь добиться руки красавицы, дочери одной бедной вдовы из Смоленска. По наставлению Ивана Яковлевича, девушка поступила в монастырь, где впоследствии стала игуменьей и находилась в переписке с Иваном Яковлевичем, строго следуя духовному руководству своего наставника, до самой его кончины. А разоблаченный в обмане богач выместил свою злобу на Иване Яковлевиче, которого по его доносу признали буйно помешанным и препроводили в Москву в Преображенскую психиатрическую больницу.
Эта история стала началом его крестного пути. Корейшу заключили в темное подвальное помещение и приковали к стене цепями. Так враг рода человеческого пытался отомстить Ивану Яковлевичу за его чистую жизнь. Больше сорока лет продолжалось его заточение. Но именно благодаря столь печальному факту его биографии, И.Я. Корейшу узнал мир. За советом к нему в сумасшедший дом ехали люди всех сословий и со всей России.
А.Ф. Киреев в своей книге «Юродивый Иван Яковлевич Корейш» пересказывает довольно необычную и для того времени историю перехода одного военачальника в монастырские послушники. Приводим ее полностью.
«Стояли мы в лагерях на Сокольническом поле. Частые проезды московских жителей мимо нас заинтересовали меня и я решился спросить моего денщика: не знаешь ли ты, братец, куда это ездит каждое утро народ, не увеселение ли какое где тут? Не отвечая прямо на вопрос, он сказал: «Если вам угодно, я провожу Вас туда. Это очень близко». «Хорошо, – сказал я, – буду готов сейчас же». И более не расспрашивал его ни о чем в надежде все видеть и узнать самому. Денщик через 10 минут подал мне шинель и галоши и мы отправились.
Когда мы подошли к дому, нас перегнали какие-то барышни, я молча следовал за ними. Денщик попросил у меня денег, отдать за вход. Взявши билет, он подал его мне и, указывая на лестницу, сказал, что там отдадите при входе в комнату. Тут меня еще обогнали с узлами и ласково сказали мне, что вы верно к Ивану Яковлевичу? Не зная что отвечать, я спросил: «Укажите, где от меня примут билет?» Вместо ответа они отворили дверь, и я должен был войти прежде их.
Увидя комнату, наполненную разного рода лицами, сначала я смутился, не зная, что мне делать. Неожиданный шум, говор и стук остановили меня у самой двери. Куда и зачем я пришел, я совсем не понимал. Ко мне подошел служитель, спрашивая билет и предложил, не угодно ли мне сесть. Желая узнать хоть что-нибудь, я подсел к одному барину, он, видя мою неловкость, понял, что я первый раз тут. «Вы верно здесь не бывали?» – спросил он. – «Да, – отвечал я, – да и сейчас не знаю, куда попал». «А издалека?»,– спросил он. «Нет, – отвечал я, – из лагеря». «Так близко, и не знаете, где вы находитесь», – возразил он. «Совсем не знаю». «Да как же вы зашли?» – продолжал он. «Московская публика, – отвечал я, – каждодневными поездками возбудила во мне любопытство посмотреть, куда она ездит. И мой денщик, не объяснивши, вызвался проводить меня».
Нужно сознаться, что я предварительно не расспросил его, а он не посмел пуститься в разъяснения. В эту минуту нашего разговора только что кончили толочь какой-то камень, и все встали; желая знать, в чем дело, взглянул я, и все увиденное мною зрелище невольно потрясло меня. Я увидел старца, утружденного, наклонясь к полу, он руками месил толченое с песком, а взор его был устремлен к нему. Каждое слово, которое вылетало из уст при каждом движении рук его, пронзало мою душу. Он начал так, или таковы были первые долетевшие до меня слова: «В начале ты, Господи, землю основал еси, а воззрю на небо, вижу дело рук твоих, море и вселенную ты создал и сотворил еси. Хвалите Господа все птицы небесные и рыбы морские и все проходящие стези морские. Господи! Господь наш, яко чудно имя твое по всей земли». Но на первый раз я был как бы в тумане, так что и не подошел близко к Ивану Яковлевичу.
Возвратясь домой, остальную часть дня я провел в одном занятии. Мне хотелось разгадать виденное мною, но расстроенная голова скоро стала склонять меня ко сну. Улегшись ранее обычного, действительно скоро заснул. И что же? Я вижу себя маленьким дитятею и стою в неизвестной мне церкви близ раки мощей, вдруг из алтаря выходит старичок, похожий на Ивана Яковлевича. Взяв меня за руку, он подвел меня к алтарю и сам начал молиться пред иконою Божией Матери, поручая меня ей и прося принять меня под кров своей милости. Помолившись, он взял меня и посадил в головах у мощей, говоря: «Тут и оставайся, здесь добре, добре тебе будет».
Проснувшись очень рано, я спать более не мог. Тревожный сон побуждал меня сходить опять в неизвестное мне собрание. Прекрасное утро манило меня насладиться свежею росою. Не говоря ни слова моему денщику, я прямо отправился туда, желая на свободе спросить чтонибудь о себе. Но как только я вошел, Иван Яковлевич приветствовал меня, говоря: «А вот и генерал Александра Невского к нам пожаловал». «Как же это?» – спросил я. «А что ж? – отвечал он. – Также и добре, Боже благослови вас». «Куда же назначаете меня?» – спросил я далее. «А туда, где были ныне, – также и дерзай, Боже благословит тебя!» С этим словами я и ушел от него, не понимая нисколько, что к чему.
Вскоре после сказанного я приглашен был на похороны знакомой госпожи, погребение ее было в Даниловом монастыре. Никогда не бывши там, я забежал в церковь. При первом взгляде на внутренность церкви я остолбенел от изумления, в один миг я узнал церковь виденную мною во сне, узнал то место, на которое был посажен и еще более удивился, когда сказали мне, что это мощи сына Александра Невского. Благодаря искренно всевышний промысл о моем ничтожестве, я тотчас же решил просить начальника, чтобы он принял меня в число братства, но тот не только не согласился принять меня, а и счел за оскорбление мою дерзость.
Что же оставалось мне делать? Желание влекло меня переменить службу, но переход казался слишком затруднительным. Спустя несколько дней я повторил мою просьбу, представясь начальнику монастыря во всей форме прямо с развода. Не принять меня он не мог, но и принял очень сухо, и, опираясь на свои права, начал так: «Я не понимаю Ваших целей и принять Вас никак не могу, и поэтому крайне желаю одного, чтобы Вы не беспокоили меня более». Сказавши это, он в тот же миг ушел и запер за собою дверь.
Оставшись один, я взглянул на икону и сказал: «Боже, вразуми меня, что мне делать». Усталость и досада привели меня в расслабление, я пошел монастырем и думал, где мне отдохнуть. Увидя сторожку, я вошел в нее. Сняв шинель, я положил ее под лавку, чтобы не навести ропота, и сам лег на нее да и заснул. Пришел сторож и начал толкать меня, говоря: «Э, барин, не по чину зашел, вашему благородию здесь не прилично, извольте выйти». «Куда?» – спросил я. «Откуда пришли», – отвечал он. «Другого места я не знаю, – сказал я, – и прошу меня не беспокоить».
Сторож молча вышел, конечно, с тем, чтобы объяснить начальнику и через несколько минут явились штатные, воображая найти меня пьяным, запаслись и орудием для открытой полемики. «Что здесь развалился-то, – говорили они, – ишь, забился, думает его оттоле не вытащат, выходи, говорят, покуда цел». Я подумал: «Терпеньем мужика не удивишь». «Слушайте, – сказал я вставши, – если нужна эта половица, я займу другую, а вон не пойду». И пошел в другой угол. Они с изумлением посмотрели на меня и все вышли. Затем вошел ко мне монах и вежливо спросил: «Позвольте узнать, кто Вы и зачем здесь?» Я ответил: «Ваш начальник знает хорошо обо мне, не угодно ли Вам спросить его, а меня прошу не беспокоить».
День клонился к вечеру, ко мне не вошел никто и я переночевал один. На другой день идет ко мне сам начальник в сопровождении казначея и других монахов. Увидя меня, он сказал: «Да это все тот же, я, кажется, Вам отказал, чего еще Вы ждете! Скажите, чего Вы хотите?» «Одного, хочу быть монахом Данилова монастыря», – отвечал я. «Где Вам в монахи, – сказал он, – привыкли распоряжаться, а не подчиняться, ведь здесь надо забыть себя». Я отвечал: «Ваше высокопреподобие, однажды и навсегда сказал я, что здесь хочу остаться, надеясь на Ваши святые молитвы. Думаю, что Ваша опытность сможет и меня подготовить в послушники». Он рассмеялся и сказал казначею: «Видно нам, дуракам, не отыграться от толкового», и, обратясь ко мне, промолвил: «Ну, буди по глаголу твоему». Я поклонился ему в ноги, и он тут же включил меня в число братства. Затем скоро постригли в монахи и впоследствии сделали гробовым».
К этому рассказу стоит добавить, что в дальнейшем этот человек стал отцом Фомой, монахом-схимником Данилова монастыря и одним из любимых учеников Корейши. В течение продолжительного пребывания И.Я. Корейши в Преображенской больнице ее капитал, благодаря заведенному порядку брать с каждого приходящего по 20 копеек на улучшение быта больных, составил несколько тысяч рублей. Причем с бедных по просьбе Ивана Яковлевича за вход не брали. Между ними он делил все ему приносимое. С богатых тоже денег не брал, но желавшим пожертвовать ему молча указывал на общую кружку.
Доктор Саблер, занявший место старшего врача Преображенской больницы в начале двадцатых годов, разрешил свободный вход к нему в любое время для всех посетителей, которых приходило ежедневно до 60 человек. Но Иван Яковлевич и в просторном помещении нашел прежнюю свою тесноту: в углу около печки, на полу, в размере двух квадратных аршин. Остальную же часть комнаты, с мебелью и кроватью, он оставил для приходящих. Сам он в продолжении сорока лет никогда не садился, а все делал стоя на ногах, даже когда писал что-нибудь или ел, и лишь в крайнем утомлении лежал на полу. Он не давал покоя ни своему телу, ни вкусу, ни обонянию. Чтобы постоянно находиться в движении, занимался толчением в порошок камней, бутылок и прочих предметов.
Стены комнаты Ивана Яковлевича были увешаны иконами, перед которыми стоял посеребренный подсвечник, пожертвованный кем-то из посетителей, так что сама комната была похожа на часовню. Поначалу Василий Федорович Саблер не особенно верил Ивану Яковлевичу, пока не произошел с ним такой случай. Как-то он захотел показать старца знакомой даме, госпоже Ланской, и пригласил ее в Преображенскую больницу. Лишь только они вошли в комнату, Иван Яковлевич стал просить доктора снять сапог с левой ноги под предлогом того, что он ему узок. Неохотно, но все же доктор уступил ему и с полчаса посидел босым, а затем, распрощавшись, уехал вместе со своей гостьей. «Дорогой от больницы понесли лошади, и Василий Федорович, от страха выскочив из экипажа, сломал себе левую ногу и она до того распухла, что, по приезде домой, нельзя было снять сапога иначе, как при пособии разреза. «Не ясно ли Вам предсказал Иван Яковлевич?» – спросила г. Ланская доктора, встретившегося с ней через 2 месяца. С этого времени доктор Саблер верил словам Ивана Яковлевича и всегда был к нему благорасположен».
Интересна другая описанная госпожей Палицыной история. «Один из Московских суконных торговцев, схоронив жену, оплакивал ее 3 года; утомленный одинокой жизнию, решился жениться, но предварительно пожелал узнать от Ивана Яковлевича, которую из 3-х невест, бывших у него в виду, выбрать? Услышав этот вопрос, И.Я. рассердился: «Как, – сказал он, – жениться? Молись лучше, ступай туда, где живут гуси белые, серые и черные, только ноги береги». Веривший словам Ивана Яковлевича, купец, отказавшись от невест, решился отправиться на богомолье к Соловецким чудотворцам, в Киев и к гробу Господню. Три года спустя, возвратившись из путешествия с отмороженною ногою, купец снова явился к Ивану Яковлевичу, которому изъявил желание поступить в монастырь, вместе с тем добавив, что постарается быть зачисленным в Чудов. Иван Яковлевич перебил его речь: «Не туда, –сказал он, – ступай к Покрову под Покров, будешь моим Духовником».
Через несколько дней купец отправился к владыке митрополиту Филарету и, забыв совет Ивана Яковлевича, стал проситься на послушание в Чудов монастырь; владыка согласился принять его послушником, но сказал: «Ты поступаешь в монастырь и назначаешь, в какой идти, этого нельзя, благословляю в Покровский».
Послушником Покровского монастыря бывший купец был недолго, вскоре он был рукоположен во иеродиакона с именем Леонтий, а потом и в иеромонаха. На следующий день после хиротонии давно не видевший его Корейша начал говеть и послал за иеромонахом Леонтием в Покровский монастырь. Духовник Ивана Яковлевича о. Леонтий, по воспоминанию Екатерины Григорьевны Палицыной, скончался через три года и похоронен в церкви Покровского монастыря у клироса.
Угоднику Божию заранее был открыт Господом день смерти, поэтому своим посетителям он говорил, чтобы приходили к нему в праздник Воздвижения Креста Господня – 27 сентября (14 сентября по ст. ст.), а это, как оказалось впоследствии, был девятый день после его кончины. Умер Иван Яковлевич 19 сентября (6 сентября по ст. ст.) 1861 года в день памяти Чуда Архистратига Михаила в Хонех. Незадолго до этого Иван Яковлевич дважды приобщался Святых Христовых Таин, был соборован и тихо скончался. Из последних его слов многочисленные посетители, его окружавшие, услыхали: «Не плачьте, Ангел надо мною».
Тело раба Божия Иоанна пять дней не хоронили, так как несколько обителей Москвы и Смоленска хотели похоронить его у себя. Братия Покровского монастыря и отец архимандрит рады были предать земле тело И.Я. Корейши и даже приготовили у себя могилу, но высшим церковным начальством было принято другое решение. По благословению митрополита Московского Филарета (Дроздова), который уважил просьбу родной племянницы почившего, его решили похоронить в Москве, в ограде храма пророка Могила И.Я. Корейши в Черкизове Божия Илии в Черкизове.
Племянница его Мария была замужем за диаконом этого храма Никифором, причем диаконское место им было получено по ходатайству Ивана Яковлевича к митрополиту Филарету. «Владыка митрополит Филарет, по просьбе некоторого лица, взявшего на себя все издержки погребения, благословил похоронить Ивана Яковлевича в селе Черкизове при церкви, за Преображенской заставой. Разные экипажи в несколько рядов провожали гроб покойного, из карет выходили, чтобы следовать пешком за ним, несмотря на то, что дорога была не без грязи».
Как при жизни Иван Яковлевич привлекал к себе множество людей, так и сейчас на могилу к нему приходят его многочисленные почитатели. Они с благодарностью приносят цветы, молятся. Многие получают помощь и утешение в житейских и семейных нуждах, в скорбях и болезнях, исцеление от различных недугов, в том числе неизлечимых, освобождение от пагубных страстей, включая алкоголизм и наркозависимость.
Поделиться своими свидетельствами о получении помощи от Господа после обращения к Ивану Яковлевичу Корейши вы можете письменно по адресу: 107553 г. Москва, Б. Черкизовская, д. 17. Сообщения с пометкой «Для настоятеля» также можно оставлять в храме за свечным ящиком.